В последние годы Верховный суд Таджикистана выносит оправдательных приговоров меньше, чем выносили судьи сталинской эпохи или военные трибуналы в годы Великой Отечественной войны. В «расстрельном» 1937 году количество оправдательных приговоров составляло 10 процентов, в военном 1943-м – семь, а в 2013-м – Верховный суд нашей республики не оправдал ни одного подсудимого.
Работники системы говорят, что это нормальная практика, эксперты утверждают, что таджикские суды давно превратились в карательный орган.
О том, что происходит за дверями таджикской судебной системы, – в материале «АП».

ТАДЖИКСКИЙ суд вряд ли можно назвать самым гуманным судом в мире. В прошлом году Верховный суд нашей страны не вынес ни одного оправдательного приговора. Справедливости ради нужно отметить, что в этом вопросе мы не далеко ушли от своих собратьев на постсоветском пространстве: Верховный суд России оправдывает 4,5 процента подсудимых, причем это существенный сдвиг, т.к. еще в 2012 году количество оправдательных приговоров в России не превышало и двух процентов, в 2011-м – одного. Почти такая же практика существует в Беларуси (0,3% в 2013 году) и в Казахстане (1,64% в 2012 году). При этом в западных странах число оправдательных приговоров превышает десять, а то и двадцать процентов. Так, в странах Европы этот показатель варьируется от 15 до 20 процентов, в Америке – от 25 до 30.

В начале года председатель Верховного суда Нусратулло АБДУЛЛОЕВ, общаясь с журналистами, заявил, что в прошлом году судьи Таджикистана вынесли свыше 7 тысяч приговоров, из которых всего пять процентов были обжалованы. По мнению Н.Абдуллоева, «это – свидетельство высокого профессионализма таджикских судей».

Впрочем, глава Верховного суда страны все же лукавит, т.к., по признанию самих же судей, вынести оправдательный приговор, по сравнению с обвинительным, гораздо сложнее. На оправдательный приговор, как правило, и времени, и сил, и средств судья должен затратить значительно больше. Так как, по словам председателя Социал-демократической партии Таджикистана, юриста Рахматилло ЗОЙИРОВА, органы предварительного следствия выносят не просто заключение, а именно обвинительное заключение, и для того, чтобы его опровергнуть, нужно приложить серьезные усилия.
Причем усомниться в обвинениях правоохранительных органов для судьи значит вступить с ними в конфликт.

– Дело в том, что оправдательный приговор может повлечь за собой право на возмещение убытков и, соответственно, компенсацию, – объясняет таджикский правозащитник Сергей РОМАНОВ. – Соответственно, в отношении должностных лиц правоохранительных органов будет ставиться вопрос о привлечении к ответственности, вплоть до уголовной. Зная это, органы правосудия стараются любыми способами осудить человека, пусть даже по незначительным преступлениям. Лишь бы не вступить в конфликт с сотрудниками прокуратуры и милиции.

Конфликт с сотрудниками правоохранительных органов для судьи может окончиться весьма печально. Например, в прошлом году в соседнем Узбекистане судья по уголовным делам Дильфуза Ризаева, которая не раз выносила оправдательные приговоры, была арестована по подозрению в коррупции. Дело в том, что оправданные ею товарищи написали сотрудникам службы национальной безопасности этой страны заявление о том, что судья получила от них взятку за вынесенный приговор.

О том, что в Таджикистане возможна похожая практика, на правах анонимности говорят и наши судьи.

– Иногда приходится выносить обвинительный приговор только из-за того, что в противном случае можно вызвать подозрения в получении взятки, – объясняет один из таджикских судей.

Кроме того, не стоит забывать, что оправдательный приговор может быть, и скорее всего будет, обжалован следственными органами. Т.к. существует негласное правило: каждый оправдательный приговор – минус прокурору. Плюс к этому в следственных органах очень трепетно относятся к статистике: высокий процент обвинительных приговоров является показателем активной работы правоохранителей.

«Все решается еще до вынесения приговора»

КОНЕЧНО, боязнь судей быть уличенными в коррупции не означает, что фактов взяточничества не наблюдается в наших судах, как и во всех других органах, призванных стоять на страже закона. К примеру, когда Центр стратегических исследований (ЦСИ) при президенте РТ проводил в 2011 году исследование «Коррупция в Таджикистане: общественное мнение», «почетные» места в рейтинге коррумпированности заняли и высшие суды (4,7%), и нижестоящие суды (3,8%). А вот правоохранительные органы вообще стали лидерами (15,5%).

– По причине коррупции подчас доходит до того, что еще до вынесения приговора уже решается – кого посадить и сколько дать, – говорит Р. Зойиров. – На этом фоне в судах можно заметить много сфабрикованных дел, по ходу которых основные виновные к моменту финальной части расследования выводятся из дела. Редкое исключение – пример с сыном бывшего главы ТЖД, когда в силу общественного резонанса дело дошло до суда. Хотя и здесь расследование вроде бы не очень сложного дела затянули на несколько месяцев.

Кроме того, Р. Зойиров отмечает, что из-за прямой или косвенной зависимости судов от исполнительной власти, в том числе и от правоохранительных органов, если рассматриваемые в судах дела касаются политики правительства по борьбе с религиозным инакомыслием, экстремизмом и т.д., то в этом случае суды просто выполняют волю руководителей страны.

– Верховный суд неслучайно не вынес ни одного оправдательного приговора в прошлом году, – говорит он, – так как почти все дела, попадающие в Верховный суд, связаны с обвинениями в религиозном инакомыслии, экстремизме и т.д.

По словам Р. Зойирова, серьезной причиной низкого процента оправдательных приговоров является именно то, что наши суды являются одним из инструментов осуществления государственной политики.

«Это нормальная практика»

ВПРОЧЕМ, по словам председателя Комитета по законодательству и правам человека нижней палаты парламента Таджикистана Махмадали ВАТАНОВА, в Таджикистане и в советские времена количество оправдательных приговоров не превышало пяти процентов.

– До 5 процентов оправдательных приговоров – это нормальная практика, – говорит он, – а вот если 10, 20 процентов, то в таком случае все следственные органы надо разогнать.

По мнению М. Ватанова, система должна работать таким образом, чтобы в суд не попадали дела, которые могут выйти с оправдательным приговором. Система должна их фильтровать, отсеивать на ранних стадиях, когда еще ведется следствие. М. Ватанов приводит статистику, согласно которой в 2012 году таджикские суды вынесли 19 оправдательных приговоров, в 2013-м – 12, плюс к этому существуют и частично оправданные лица.

– В процентном соотношении это, конечно, небольшие цифры, – отмечает он, – но число оправданных лиц все же есть. Кроме того, на стадии рассмотрения дела в Верховном суде его также могут прекратить, т.е. это тоже фактически оправдательные приговоры.

В свою очередь Р. Зойиров считает, что, несмотря на то что практика незначительного количества оправдательных приговоров, действительно, досталась нам от советской системы, в прошлые годы она была несколько другая.

– Тогда были такие методы отсеивания, как товарищеские суды, взятие на поруки и использование других путей общественного воздействия, – объясняет он. – Таким образом, происходило своеобразное отсеивание, и до следствия доходили только серьезные правонарушения. Сейчас этого нет.

Также Р. Зойиров отмечает, что в Таджикистане приостановление или прекращение рассмотрения дела находится исключительно в компетенции органов следствия.

– Это нонсенс в системе правосудия, – подчеркивает он.

«У адвоката нет возможности воспользоваться правами»

ЧТО касается защиты подсудимых, то на всем постсоветском пространстве, в том числе и в Таджикистане, судьи воспринимают адвокатов как неизбежную, но малозначащую формальность. При этом обвинитель для них – это представитель государственных интересов. Этот перекос закреплен и в законодательстве.

Так, по словам С. Романова, в законодательстве страны, в частности в УПК РТ, прописаны правила, которые и создают изначальное неравенство участников уголовного судопроизводства.

– Органы обвинения, в частности прокуратура, по ряду полномочий имеют преимущество перед стороной защиты, – говорит он. – Это касается прежде всего аспектов, связанных с доступом адвокатов к материалам дела, доступом к подзащитным, подозреваемым в совершении преступления и т.д.
Кроме того, С. Романов отмечает, что стороне защиты серьезно мешает и фактическое отсутствие независимой судебной экспертизы.

– Качественная, высокопрофессиональная и независимая судебная экспертиза необходима для достижения объективности, всестороннего и полного расследования дела, – объясняет он. – В настоящее время идет процесс ее становления, но до завершения еще совсем далеко. А ведь независимая судебная экспертиза позволила бы адвокатам получать доступ к альтернативному мнению.

По мнению С. Романова, все это приводит к тому, что у адвокатов просто нет возможности полностью воспользоваться своими правами, которые могли бы дать возможность доказать невиновность подзащитного. С. Романов считает, что помимо перечисленных причин серьезным препятствием на пути к увеличению количества оправдательных приговоров является и последний тренд наших судов – проведение закрытых судебных разбирательств.

– Принцип открытости судебного разбирательства чрезвычайно важен, – отмечает он. – Например, я пока не слышал, чтобы у нас в стране был вынесен оправдательный приговор по делу, слушание которого проходило в закрытом режиме.

Послесловие

В РОССИИ, в Мордовской колонии №1, в специальном участке для содержания осужденных на пожизненное лишение свободы отбывает наказание 69-летний майор милиции Петр Стаховцев. В камере площадью 12 кв. метров вместе с ним сидят четыре человека. В ней три табурета, привинченных к полу. Один занимает инвалид без ноги, другой – по праву сильного – молодой заключенный, а третий делят два старика. Садиться на кровать до отбоя нельзя – взыскание. Заснешь сидя – взыскание. Отбой в «блоке для ПЖ» в 22:00, подъем в 5 утра. Часов в камере нет, через маленькое окошко надо следить, как гасят и зажигают свет в коридоре. Телевизора и радио в камере нет. На прогулки Стаховцев не выходит – ему запрещено иметь носки, как суициднику. Носки можно расплести и повеситься, а без носков гулять холодно.

16 июля 2014 года пройдет ровно 25 лет с того момента, когда П. Стаховцев был взят под стражу. Он единственный из всех приговоренных к пожизненному заключению в России, кто дожил до срока, когда эта категория заключенных может просить суд об условно-досрочном освобождении (УДО).

Все эти годы бывший майор милиции добивался своего оправдания. Все эти годы в его защиту выступали свидетели, адвокаты и правозащитники. Судья, которая его осудила, давно умерла; не осталось в живых адвокатов, защищавших его в 90-е, и свидетелей, которые давали показания в его пользу. В начале двухтысячных, совсем отчаявшись, бывший майор Стаховцев направил прошение о том, чтобы его расстреляли. Суд отказал.

Теперь Стаховцев ждет 16 июля, он собирается подавать прошение об УДО. Его адвокат говорит, что это мероприятие заранее обречено на провал.
– Все те, кто когда-нибудь попал в машину правосудия, идут под одну гребенку, а главный тренд сегодняшнего правосудия – это отказ от цивилизации, – говорит адвокат Анатолий Кунягин.

Лилия ГАЙСИНА, Хайдар ШОДИЕВ, ASIA-Plus 25/04/2014